«Есть такая профессия – иконы лечить»

Эти редкие специалисты «раскрывают» не только иконы, но и храмы, музеи, местных святых и города

Главный принцип – как у медиков

Что в первую очередь приходит на ум, когда люди говорят о Каргополе? Уникальный церковный и храмовый ансамбль. А душой каждого храма является его иконостас.

О том, как сохраняют и восстанавливают иконы в Каргополе, рассказывает заведующая реставрационной мастерской местного историко-архитектурного художественного музея Марина Рягузова.

— По образованию я искусствовед, начинала учиться в институте имени Репина в Ленинграде, а закончила уже в Санкт-Петербурге. После окончания выбрала квалификацию реставратора. Хоть изначально это было вторичным образованием, в результате реставрация стала самым важным делом жизни, – говорит мастер.

Марина Леонидовна несколько лет проходила профессиональную переподготовку и множество стажировок – сначала в Вологодском филиале Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени академика Грабаря, а затем и в главном филиале в Москве.

Первое время Марина Рягузова совмещала в каргопольском музее две должности – хранителя и реставратора, а затем полностью перешла на реставрацию. Теперь она единственный реставратор такого уровня в Каргополе.

По её рабочему столу сразу и не поймёшь, к кому попадаешь, то ли это врач – здесь и шприцы, и пинцеты, и хирургические ножи, а одета Марина Леонидовна в белый халат; то ли художник – кисти, разные растворы и краски тоже в изобилии. Но одно можно сказать определённо – к своей работе она относится с медицинской точностью, и «лечить» иконы для неё почти священный процесс, в котором нет места спешке и ошибкам.

— У нас, как и у медиков, самый главный принцип – не навредить. Моя основная задача как реставратора – сохранять и укреплять иконы. А сохранить их бывает очень сложно. В первую очередь потому, что раньше иконы «чистили» и «чинили», прямо скажем, варварскими способами: покрывали олифой, натирали щёлоком, тёрли губками. Таким образом порой стиралась вся живопись. Хотя иногда, на счастье современных реставраторов, случалось и так, что по старой иконе писали новый образ. Почему на счастье? Потому что новый слой можно перенести на другое полотно, а старый – восстановить. Так у нас получится сразу две иконы.

Музеи и храмы часто грешат тем, что не соблюдают нужную для икон влажность и температуру. Из-за этого дерево рассыхается и на иконе появляются вздутия левкаса (грунтовой основы). Следить за тем, чтобы этого не происходило – одна из главных задач реставратора. Если икона всё же начинает разрушаться, её отправляют на консервацию.

Когда икона попадает в мастерскую, сначала её чистят от пыли и грязи. Делается это обычно спиртовым раствором, который наносится кистью или шприцом с тонкой иглой. Дальше реставратор берётся за медицинские инструменты – ведь чтобы не задеть повреждённые участки, нужна максимальная точность. Кстати, свои скальпели Марина Леонидовна затачивает у местных врачей, говорит, у них самые лучшие точильные камни.

— После обработки мы готовим раствор рыбьего (осетрового) клея. Почему именно рыбий клей? Потому что все старинные грунты связывались с основой именно на нём. А мы стараемся работать теми материалами, из которых сделаны иконы. Хотя сейчас и существует очень много новых технологий, но методика московской реставрации, которую я изучала в центре Грабаря и по которой работаю, держится на традиционных технологиях и материалах, – продолжает реставратор.

Этот клей – безумно дорогой материал. Раньше его делали из рыбьих пузырей, а сейчас используются тонкие слои рыбы. Он очень долго хранится, но его сложно варить. На это нужно потратить около двух дней и соблюдать чёткую технологию на всех стадиях – сначала его замачивают, затем разминают, а в конце варят на паровой бане и сушат. А потом ещё на день оставляют в дистиллированной воде, и только тогда он будет готов к работе!

После очистки и укрепления иконы специальный реставрационный совет решает, стоит ли восстанавливать её полностью. По русской традиции повреждения обычно оставляют, но иногда делают и по‑другому – иконы «раскрывают» (снимают слой олифы), подводят основу и обновляют образ.

Каждый раз – явление

Марина Леонидовна говорит, что впечатления от «раскрытия» икон всегда очень яркие:

— Каждый раз это целое событие, явление. Ведь у всех икон есть свои секреты. Например, когда мастера – выходцы из крестьянской среды, это сразу видно. Видно чистый порыв веры, удивление перед небесными явлениями, искреннее почитание святых – всё это очень сказывается. Когда икона открывается, это всегда удивительно.

Иконы для реставрации отбирает всё тот же реставрационный совет. А восстанавливают их для самых разных целей – для занятий, выставок и различных событий. Например, в следующем году музей будет праздновать своё столетие, и к юбилею готовятся иконы из его архивов.

— У нас как говорят – чем древней икона, тем она легче реставрируется, – продолжает реставратор. Звучит странно, но на самом деле, если разобраться, всё очень логично. Просто раньше очень строго соблюдалась технология исполнения иконы. К написанию образов подходили не только с технической стороны, но и с символической – икона обожествлялась, поэтому и относились к ней трепетно. А начиная с XVII–XVIII века иконописцы начинали отступать от этих строгих правил и нарушать их. А ощущаем мы это сейчас – во время реставрации.

Ещё одна особенность работы в том, что местных северных святых не так много в иконописи. А за пределами Архангельской области о них вообще почти не знают. Например, святой Александр Ошевенский. Икону с его образом мастер восстанавливала два года. По её словам, сейчас идёт подъём интереса к иконописи – особенно со стороны церкви, которая часто обращается за помощью в музей. А обращаются в мастерскую потому, что реставраторов, которые понимают всю ценность сохранившихся в храмах икон, не так много.

— Это очень важная работа, хватило бы сил и времени всем помочь, – говорит Мария Рягузова.

За всё время работы Мария Леонидовна «раскрыла» порядка десяти икон, но, как она сама говорит, каждая икона назначает своё время.